|
Глава 13
Мне как-то рассказывали работники скорой, что, оказывая первую помощь пенсионерам, они зачастую сталкиваются с подобной картиной.
Копает бабушка огород, у нее поднимается давление. Старушка решает вызвать скорую. Приезжает «неотложка», и дают женщине таблетку или делают укол. Ей становится лучше, и она снова идет копать. С чем это связано — я не знаю, но желание закончить дело порой противоречит здравому смыслу. Точно таким же образом поступил и я.
Нет, я не оставил свой автомобиль на обочине, а «осторожно» повел его к месту встречи со своим поставщиком. К этому моменту я уже все понял, просто побоялся произнести это вслух, но где-то в глубине сознания теплилась надежда.
А вдруг игла не пыталась меня убить, а всего лишь глючит? Лоренц снова найдет мне патч, я проглочу таблетку, и все вернется на круги своя.
Чудес не бывает. Переходя дорогу на улице Офицерской, я остановился на светофоре, выждал, когда загорится зеленый свет, и вместе с многочисленными спутниками шагнул на проезжую часть. Что-то кувыркнулось в моем сознании — визг тормозов, крики «Стой!», через голову полетели дома, деревья и висевшие в небе птицы. Разлинованный в зебру асфальт возник откуда-то слева, встал стеной и больно прижался ко мне своей шершавой щекой.
Дац! Я плюхнулся, словно блин, даже не почувствовав боли в колене, а ему пришлось несладко. Меня окружила многочисленная толпа зевак, и, словно сквозь вату, я услышал:
— Чудик, на красный пошел!
— Да нет, он бросился под колеса, я все видел.
Сразу стало как-то очень понятно, что произойдет со мной в следующие сорок восемь часов. Игла не хотела убивать меня сразу и будет мучить, нанося мелкие раны, пока я не истеку кровью. Но почему?
Этого вопроса я не задал, лишь подтянул к себе разбитое колено и пополз на тротуар. Толпа вокруг зарычала, загудела, и один из прохожих сказал:
— А давайте его убьем? Никто же не узнает.
Мужчина показал окружающим прямоугольную коробку и сорвал подарочную упаковку. Под ней оказался набор кухонных ножей с никелированными ручками, от крохотного, размером всего в пять — семь сантиметров, до большого ножа для разделки мяса, и даже маленький топорик.
Прохожие охотно разобрали предложенное им оружие, и вскоре хозяин набора остался с самым маленьким ножом. Он покрутил его в руках, усмехнулся и, подскочив, со всей силы ударил им меня в шею.
Кровь из сонной артерии брызнула как фонтан. Мужчина тут же покрылся ею, словно облитый краской. Он брезгливо по-кошачьи отряхнулся и с досадой сказал:
— Фак! Новый костюм испортил.
Кто-то из прохожих поинтересовался:
— Добить?
— Сам дойдет, — ответил хозяин «столового серебра».
После его слов прохожие с характерным звоном бросили ножи на асфальт. Кровь больше не фонтанировала, а пульсируя, толчками выходила из раны. Могу поклясться, что я чувствовал ее тепло, а вот сам начинал остывать. Руки быстро превратились в лед, я с трудом удерживал ладонь, зажимая рану, потому что с каждой секундой рука становилась все тяжелее. Наконец я не смог держать ее на весу, уронил на асфальт и положил сверху непослушную голову. В горле булькало, когда мои легкие делали вдох, впрочем, скоро я привык к этому звуку.
Мое тело очень больно подняли и куда-то понесли. Все вокруг кружилось. Пятна света и звуки вызывали тошноту, но я закрыл глаза и постарался не двигаться. Так продолжалось очень и очень долго. Мое терпение лопнуло, где-то, часов через шесть. Я лишь приоткрыл веки и увидел длинный больничный коридор. По нему разгуливали люди в белых и больничных халатах, ничего больше мне не угрожало.
Позже я заметил испуганную Кристину, которая тихо разговаривала с мужчиной, одетым в цвета морской волны униформу. Он часто кивал головой, а в конце разговора нагло приобнял мою жену.
Я не стал возмущаться, тихо смотрел на сцену из российского сериала. Все сценарии в отечественных мыльных операх можно разделить на два типа. Когда наивная, но обаятельная провинциалка из глубинки приезжает в столицу. Там ее кидают на деньги, но честный олигарх берет девушку на поруки. Либо — с главным, изначально успешным, героем начинают твориться неприятности: финансовые, уголовные и медицинские. Игла прочила мне второй вариант, и я понимал, что это только начало, поэтому экономил силы и не делал резких движений.
На ночь меня оставили под присмотром врачей. Я проспал до одиннадцати, затем самостоятельно сходил на рентген, а к двум меня уже выписали, напомнив, что симулировать, даже для страховой компании, — нехорошо.
Медицина в моей стране стала быстрой, что меня несказанно порадовало. Кристина забрала меня из больницы. Сесть за руль я даже не пытался и, лежа на заднем сидении, вздрагивал, когда мимо проносился встречный автомобиль.
Моя жена предусмотрительно опустошила бар, где-то спрятала весь алкоголь, но я нашел флакон медицинского спирта и, разбавив его водой из крана, выпил. Сразу же я почувствовал себя лучше. А самое главное — дома, на своей территории, где не может произойти ничего страшного. Я наслаждался тиканьем часов, запахом Кристининой стряпни и каким-то мягким домашним уютом, которого не замечал ранее.
Спать мы легли поздно, я очень боялся не заснуть и до двух часов ворочался в постели. Среди ночных шорохов мне послышался торопливый бег маленьких ножек. Будто большой майский жук не ползет, а галопом пересекает комнату.
Жить на окраине леса — удовольствие еще то. Да, в окно вы видите замечательный пейзаж, но вот живность, плодящаяся в кустах, на деревьях и в траве, периодически доставляет неудобства. То размножится крымский кивсяк, то сосновый пильщик, а то обычная мошка превращается в проблему. В общем, я всегда готов встретиться с гостями из леса, поэтому не удивился и, включив ночник, заглянул под кровать.
То, что издавало шорох, было размером с большое насекомое. «Крокодильчик», прищепка от измерительного прибора, к которой обычно присоединен провод — чтобы удобнее было установить контакт, на концах проводов делают такие зажимы. Они справедливо называются крокодилами, потому что имеют зубастые челюсти. Вы нажимаете им на ушки и открываете «рот», а затем закусываете контакт там, где хотите провести измерения.
Вот такой хитиновый крокодильчик находился у меня под кроватью. На крохотных ножках он перемещался по полу, издавая легкое шуршание. Раньше я не видел подобную тварь, и знакомиться с насекомым в мои планы не входило. Поэтому схватил тапок и прихлопнул незваного гостя. Мне даже показалось, что он ойкнул, а разбуженная Кристина проворчала:
— Давай спать.
— Давай, — согласился я, погасил ночник и лег набок.
Но звук повторился, на этот раз он шел со стороны прикроватной тумбочки. Я протянул руку, чтобы зажечь свет, и эта тварь укусила меня за палец. Я невольно вскрикнул и уже разгневанная Кристина спросила:
— Что опять?
В этот момент на первом этаже что-то взорвалось, да так, что кровать подбросило.
— Подъем, детка! — закричал я.
Электричество еще работало, поэтому я включил телевизор и вывел на него изображение с внешних камер. Дом был окутан клубами дыма, а через забор прыгали какие-то люди. Они бежали к дому, размахивая то ли дубинками, то ли просто палками. Трансляция одной камеры показала приближающегося толстяка. Он вошел в фокус и, демонстрируя свою бородатую внешность, уставился с экрана.
— А Садовник-то здесь каким боком?! — закричал я.
Мой мозг как будто отключили, руки сами сорвали с вешалки боевую пижаму, быстро натянули амуницию и зарядили кармашки бильярдными шарами.
— Детка, — позвал я жену, — дело дрянь, тебе придется самостоятельно выбираться из дома. В нижнем ящике шкафа есть веревочная лестница, привяжи ее к перилам, они тебя выдержат. Спускайся на улицу и беги к соседям. Противогаз у меня один.
С этими словами я поцеловал жену, достал из шкафа маску-респиратор и побежал навстречу опасности. Нужно было спуститься на первый этаж, потому что вести огонь на лестнице крайне неэффективно. На мою удачу, организмы ворвались в дом, только когда я выбежал в коридор.
Темная фигура метнулась навстречу, и я отправил в нее первый шар.
«Их очень много,— мелькнула мысль, — три выстрела на всех не хватит».
Ладно, будем бить по шару в один организм. Жалко, что я не догадался захватить биту, добивать грабителей можно было и так.
— Р-раз! — я отправил второй снаряд, и еще одна темная фигура свалилась замертво.
— Р-раз! — еще один поверженный организм.
Пришлось переложить бильярдный шар из верхнего магазина в нижний, потому что кинетическая энергия снаряда отправленного ногой в десятки раз больше. Сознание царапнула точность попаданий и какая-то мультяшность происходящего, но в этот момент возник сам Садовник.
— Я не предавал вас! — крикнул я, прекрасно понимая, что Федоров мне не поверит.
Садовник не спеша помахал своим потертым пистолетом, как будто приветствуя. Очень нагло усмехнулся и сказал:
— А вы, Алеша, глупее, чем можно было предположить.
В одну секунду я пришел в себя и опустил руки. Бильярдный шар выскользнул, стукнулся о пол и с грохотом покатился к Садовнику. Он пробежал несколько метров и прошел сквозь него. Трехмерное изображение бородатого человека дрогнуло и пропало, вместо него передо мной стояла заплаканная Кристина. Почему-то она не выглядела напуганной, только расстроенной. В комнате угадывались следы борьбы, стрельба из боевой пижамы не прошла бесследно, самой безобидной оказалась вмятина на стене. Китайская ваза, фасад кухни, посуда, стеклопакет… Да наплевать, главное, что не пострадала моя жена. Я снял противогаз — задымление тоже было фантомным.
— Детка, я сейчас все объясню, — сказал я как можно спокойнее.
— Не надо, Леш, — попросила Кристина.
— Просто мне видится то, чего на самом деле нет, — начал я.
— Я умоляю.
— Только выслушай, — попросил я. — Давай вернемся в постель, и я все очень понятно расскажу, а уберемся завтра. Хорошо?
Кристина согласно кивнула, и мы, обнявшись, поднялись на второй этаж.
Там я снял боевую пижаму и, накрыв одеялом свою жену, продолжил рассказ, который Кристина категорически не хотела слушать.
— Просто сейчас у меня сложная ситуация, — сказал я. — Меня преследовали организмы, потому что сам являюсь чипером и в моей голове находится игла. А устройство решило, что я переметнулся на сторону Организации, и теперь транслирует мне страшные картинки. То грузовик на встречной полосе, то зеленый свет, то атаку организмов. А я, зная все это, почему-то не могу отличить иллюзию от действительности. Понимаешь?
Моя жена тихо плакала, с опаской наблюдая за мной.
Через полчаса ее дыхание выровнялось и, как мне показалось, она заснула, тогда я залез под одеяло и устроился рядом с ней. Ночник я решил не выключать. Просто закрыл глаза и стал ждать рассвета. Спать мне совершенно не хотелось. Я слышал, как на прикроватной тумбочке шуршат крокодильчики, но прекрасно понимал, что это игла транслирует звуки не существующих в природе насекомых. Стоит только открыть глаза, я их увижу, и тогда снова будет трудно избавиться от иллюзии.
Воображаемая тварь укусила меня за нос — как я уже говорил, игла очень хорошо эмулировала ощущения лицевых мышц.
Я терпел, терпел до последнего, но когда сотня насекомых вцепилась в меня, закричал:
— Волки! Волки позорные! Давайте, рвите меня на куски!
Мое тело скатилось с кровати. Я срывал с лица, шеи, ушей насекомых вместе с кожей и кусками мяса. На полу образовалась кровавая дорожка, когда Кристина села на меня сверху и закрыла холодными ладонями мой рот.
— Тихо, тихо, — сказала она.
В моей голове раздалось только: «Тук-тук-тук».
Кристина била своим воображаемым хвостиком по ножке кровати, и я понял, что она меня по-прежнему любит, понимает, и даже если задушит, сделает это нежно. Женщина, прижавшая меня к полу, была частью меня. Я как-то резко обмяк, успокоился и начал думать.
В голове еще маячил подбородок моей жены, который я по-прежнему видел, но вместе с ним пришло то чувство трезвости, как если бы выпил чашку крепкого кофе. Вроде бы я прозрел и все понял.
— Детка, — сказал я, — только клетка Фарадея спасет нас. Давай скорее, в мою берлогу.
Мне удалось завалиться набок, но Кристина крепко держала руки. Она выкручивала их, как заправский борец, не позволяя уползти. И все-таки я мужчина. Справившись с женой, я побежал по коридору, выбрался на лестничный марш, оступился и кубарем скатился по ступенькам. Было очень больно, спина не болела, а горела, словно ее облили бензином и подожгли. Ноги перестали слушаться, и уже на четвереньках мне удалось преодолеть последние ступени. Лязгнула входная дверь и тишину разорвал мой леденящий душу хохот.
— Вот мы и в домике! — закричал я.
Моя бравада оказалось поспешной, потому что крокодильчики оказались вокруг. Они прыгали на меня, стараясь вцепиться в лицо. Отрывать их было очень и очень больно. Я подумал, что лучше оставить насекомых в покое. В конце концов, это воображаемые твари и пускай они лакомятся мои воображаемым мясом.
В подвале нашелся ноутбук, разумеется без мультиков. Я посмотрел всего «Индиану Джонса», «Назад в будущее» и часть «Звездных войн».
«Войну Сидхов» мне досмотреть было не суждено. За дверью раздался визг дисковой пилы, сноп искр ворвался в помещение, а через минуту замок с лязгом упал на пол. Двое жирных санитаров вошли в подвал, словно мясники. Они были одеты не в халаты, а в фартуки, причем совсем не белого цвета. Драться с ними я не стал — финал истории был предсказуем.
Мне не хватило какой-то пары часов, чтобы полностью заполнить оперативную память иглы, но, даже если бы это произошло, совершенно не факт, что исчезли бы окружающие меня насекомые. Последние минут сорок они стали вести себя смирно, но, скорее потому, что я их игнорировал.
Мне сразу же сделали какой-то укол, не спрашивая про аллергию и прививки. Санитары очень боялись мужчины, запершегося в подвале и смотревшего по лэптопу «Звездные войны». Как позже оказалось, у меня было расцарапано лицо — сдирая крокодильчиков, я не жалел и себя. Рассказ моей жены о ночном бое с воображаемыми организмами подлил масла в огонь. В общем, у них был повод опасаться, и я санитаров не виню.
Своими ногами я вышел на улицу, где увидел Сашу и Кристину. Мастер по манипуляции уговаривала мою жену.
— Это для его же безопасности, — говорила Саша.
Тоже ожидаемо. И тут я понял, почему приговоренный к смерти не нападает на своего палача. Он надеется, что, когда положит голову на плаху, раздастся телефонный звонок и палачу скажут: приговор отменен, а толпа, ликуя, встретит спасенного висельника.
У меня тоже забрезжила надежда. Я подумал, что чуть позже настанет момент, когда будет можно уйти от своих мучителей, скрыться от всевидящего взора иглы, или, как говорил Садовник, устройства.
Нужно только показать всем, что меня сломали. Вести себя паинькой и делать то, что велят. Тем более что бежать после инъекции не имеет смысла. Сильно поднялась температура, голова гудела, а тело ломало, будто по нему били палками.
Меня, как овцу, загнали в машину и повезли на бойню. Разговаривать с санитарами я не стал. Да они бы наверняка и не ответили, просто молча трясли своими жирными подбородками в такт ухабам.
Мне показалось, что происходящее сейчас со мной когда-то уже было. Вот так давно я ехал в УАЗике-таблетке на высоких кожаных скамейках, подпрыгивал на неровностях дороги и думал, что вся жизнь впереди. Будет все замечательно, стоит только подрасти и выучиться на космонавта или экономиста.
Один из жирдяев придвинулся ко мне и почти в ухо сказал:
— Это ты предал Садовника. Не закрыл вкладку браузера, когда выходил на связь. Там на ярлычке остался адрес сессии, где значился питомник садовых растений.
— Ну и что? — не понял я.
— Ты никогда не интересовался садом, — продолжил санитар, — этим всегда занималась твоя жена. А ты даже не помнишь, где висят садовые ножницы. Мы вычислили питомник только благодаря тебе.
Не знаю почему, но сразу в это поверил — что облажался и подставил на самом деле хороших людей.
— Теперь они будут гнить в тюрьме, — сказал второй санитар, — обвинение в терроризме это очень плохая статья, особенно в нашей стране.
— И еще, — продолжил первый санитар, — сейчас мы отвезем тебя в дурку, а сами вернемся к твоей жене и устроим бутерброд с салом. Как тебе, организм?
Во мне оставалось совсем немного сил. Ударить санитара было равносильно легкому похлопыванию. Поэтому я сделал то, что еще мог.
Подозвал его к себе, как бы собираясь что-то сказать на ухо, а когда он наклонил голову, вцепился зубами в его мочку.
Санитар завизжал, как девчонка, а следом за его воплем в воздухе встала магниевая вспышка боли. Искры разлетелись во все стороны и медленно погасли в темноте.
* * *
В машине нашлась усмирительная рубашка. Прочная, сшитая из какой-то технической ткани, как спортивное снаряжение. Мне кажется, ранцы запасного парашюта сделаны из нее же.
Теперь я был полностью обездвижен. Меня, словно мумию, вынесли из машины и на больничной каталке провезли по длинным коридорам с решетчатыми окнами. Палата была одиночной, наверное для особо буйных. Стены вовсе не обиты мягким, я бы даже сказал наоборот. Неровная, явно советская постройка и казенная зеленая краска, местами облупившая древнюю штукатурку.
Кроме панцирной кровати в помещении была параша, умывальник и большое окно. Решетки в нем были сделаны из покрашенных в белый цвет труб диаметром в сорок миллиметров, не меньше. В общем, это был карцер.
Лежа на кровати, мне ничего другого не оставалось, как размышлять, и я начал думать.
Днище. Так можно было назвать состояние, в котором я оказался. Духовное падение, унижение, окончательная деградация. Положение, из которого уже невозможно пасть ниже, потому что я находился на самом дне.
У меня есть друг. Человек, которому я очень признателен и с которым давно дружу, кажется, раньше упоминал его в своих записках. Это инструктор по парашютным прыжкам, Максим Петрович. Именно он помогал мне с розыгрышем, где должны были участвовать брутальный мужчина, телега и проститутка.
Петрович меня поддержал, как делал это всегда на протяжении нашего знакомства. Если нужно было подставить плечо, он подставлял его, выслушать — он слушал, выпить — и тут Петрович был рядом. Последний пункт давался Максиму Петровичу особенно хорошо и через какое-то время опустил его на социальное дно. Проще говоря, Петрович спился. Его попросили с работы, и очень быстро он скатился, достигнув самого дна. Петрович пил, а когда понимал, что больше не может, сдавался в наркологию. Там он проводил несколько недель и на некоторое время становился человеком. Спустя месяц-другой Максима Петровича навещали старые друзья, и цикл повторялся заново. Друзей у Петровича было много. Как я уже писал выше, он очень хороший человек и благодарный слушатель, а еще обладает каким-то притягательным обаянием.
Чтобы не беспокоить своих друзей часто, он звонил нам по очереди. Но в тот день, о котором я хочу рассказать, что-то пошло не так.
Петрович попросил меня отвезти его в «больничку», однако, когда я приехал, встретился с двумя парнями, собиравшими его вещи. Как выяснилось, им он тоже позвонил, очевидно позабыв про меня.
Я решил помочь, хотя парни без труда справились бы сами. Мне достался пакет с личными вещами Петровича, и со стороны это выглядело комично — трое хорошо одетых молодых людей сопровождают алкаша, а к концу запоя Петрович выглядел именно так. Более того, оглушенный многодневной пьянкой Петрович не только выглядел, но и соображал плохо. Он что-то невнятно мычал, блеял, и меня не покидала ощущение, что вижу своего друга в последний раз. В общем, в моем понимании это было днище.
Мы привезли Максима Петровича в психоневрологический диспансер, где должны были получить направление в наркологию. Подъезжая к нему, Петрович очнулся и с любопытством посмотрел по сторонам.
— Ух ты! Весна в городе, — сказал он, почти протрезвев.
Погода была прекрасной, первое весеннее солнце грело по-майски, и, выйдя из машины, я подумал, что это превосходный день, чтобы начать новую жизнь и подняться с самого низа.
Рядом с нами припарковался темно-зеленый автомобиль, я не запомнил марку, но помню цвет, «мурена» или «наутилус», что-то из цветовой палитры классики отечественного автопрома.
Из машины вышла немолодая женщина и, глянув в нашу сторону, устало сказала:
— Не смотрите сюда, пожалуйста.
Если бы она сказала: «Не сводите с меня глаз», я рассматривал бы ее с меньшим интересом, но она только подогрела интерес, и я уже не мог оторвать от нее взгляд.
Женщина открыла заднюю дверь и помогла выйти из машины подростку. Сам он этого сделать не мог, потому что руки его были заняты. Он приложил к ушам и постоянно удерживал две эмалированные миски, будто наушники. Зачем он это делал, осталось загадкой. Лицо парня, а может, юноши (определить возраст сумасшедшего очень сложно), имело следы побоев. Губы и нос были разбиты, через коротко стриженый волосяной покров просвечивались ссадины и следы экстренного лечения в виде пятен зеленки. Одет он был в армейского вида одеяло, которое женщина старательно удерживала на его плечах. На ногах паренька оказались шлепки, одну из них он тут же потерял и долго искал пяткой, пока женщина не помогла ее одеть. Зрелище так шокировало меня, что я, наверное, открыл рот, потому что в следующую секунду ощутил это состояние. Меня и двух моих помощников вывела из ступора фраза Петровича, произнесенная у нас из-за плеч. Да, откровенно говоря, мы о нем совершенно забыли. Стояли с разинутыми ртами и бесцеремонно разглядывали паренька, пока скрипучим похмельным голосом не прозвучало:
— Не дай бог!
Этой фразой меня как будто по ушам хлопнули. Что же получается? Человек, стоявший одной ногой в могиле, и, как мне казалось, достигший дна, увидел еще большее днище?
Мне снизу не мог постучать никто, ну разве что из преисподней. Однако я не верил в существование ада, а вот в существование устройства — да.
Если рассказ Садовника имел под собой основания, а теперь усомниться в этом было сложно, значит, я выбираю Организацию. Потому что сам… организм.
— Думаешь, загнала меня в безвыходное положение? — спросил я иглу. — А вот хрен тебе.
Я свел глаза к переносице, пока они не заболели, и правым глазом посмотрел вверх. Долго ожидал появления курсора и набрал в командной строке одиннадцать снежинок, почти год назад продиктованных Лоренцом.
Несколько секунд медлили в нерешительности, ведь прошло столько времени, а ошибись я хоть в одном символе, последствия могли быть самыми непредсказуемыми. Трижды плюнул через левое плечо и — нажал ввод.
|
|
