— Давай рассуждать логически, — рассуждал Сурков. — Мы собирались узнать шесть номеров и получить эту информацию от наших потомков. Возможно, мы ее получили, но не придали этому значения. Лично я с трудом вспоминаю минувшие события. А ты?
Людмирский потупил глаза и шаркнул ножкой.
— Сколько мы выпили?
— Разве ж я помню.
— Сколько потратили?
— Это бесполезно, Лешка. Я каждый день что-нибудь покупаю, к тому же, когда мы покупали водку, я был еще трезвый.
— А что, по-твоему, может служить сигналом?
— Какое-то необычное, и в то же время заурядное событие, которое могло произойти, а могло и не произойти.
Людмирский почесал затылок, но это никак не сказалось на его умственных способностях. Он почесал лоб, но и это не помогло.
— Может... — начал было Людмирский после нескольких минут напряженного молчания.
— Ну, хватит, — прервал его Сурков.
— Мне надо убраться, смотри, какой кавардак. Давай проваливай, а вечером увидимся и обсудим идеи.
Сурков выпроводил упирающегося Людмирского и стал приводить в порядок свое жилище. Он разложил по местам разбросанные вещи, пропылесосил палас и вытер пыль, что делал крайне редко. Когда он добрался до ванной, то снова увидел надпись на зеркале. Сурков взял лежавшую на раковине губку и поднес к стеклу: неожиданная мысль пронзила его, словно удар током. Сурков бросил губку и, войдя в комнату, стал быстро ходить, нарезая круги и наслаждаясь моментом, когда решение сложной задачи приходит само собой.
***
Людмирский старался не смотреть на Эльзу, опуская глаза каждый раз, как только взгляды пересекались. Сурков настоял на встрече с Эльзой, так как ее персона, по его рассуждению, становилась ключевой.
— Итак, Эльза, мы хотим знать, кто ты? Откуда ты взялась? Почему оказалась именно там, где сейчас находишься? Почему у тебя такой номер телефона?
— Да. И откуда у тебя нарезное оружие? — вставил Людмирский.
Эльза сделала глубокую затяжку и прищурилась то ли от дыма сигареты, то ли от своих рассуждений. Было похоже, что она не собирается отвечать на дурацкие вопросы, и в голове ее сражаются два варианта: уйти сейчас или чуть позже. Лень победила, и Эльза хрипловатым голосом попросила:
— Закажите мне «Хеннесси».
— Пеноси мы тебе закажем, — не выдержал Людмирский.
— Так, так! Оба замолчали! Говорю я, я здесь главный, я скоро стану миллионером, а кто не хочет ко мне присоединиться — пошли вон.
За столиком тут же стало тихо.
— Слышь, миллионер, закажи мне «Хеннесси».
— Девушка, — Сурков подозвал официантку в цветастом переднике, — принесите сто граммов водки.
— Какой? — спросила подошедшая официантка.
— Самой дешевой.
Эльза недовольно поморщилась.
— Боже мой, с кем приходится работать! — процедил Сурков.
После ста граммов разговор пошел быстрее. Сурков сделал еще два заказа и практически уверился в том, что Эльза — посредник между будущим и настоящим. Он не сомневался, что Эльзу разыгрывали вслепую, подобрав по номеру телефона и подсунув Суркову в самый подходящий момент. Однако информация была неполной, и оставалось либо многое выяснить, либо до многого додуматься. Во-первых, номер телефона имел семь простых и натуральных цифр, из которых предстояло составить шесть чисел. Каким образом необходимо использовать разделители, Сурков не знал, и обсуждение этого не принесло никакого результата.
Людмирский предлагал использовать пять цифр самостоятельно как 3, 2, 4, 8 и 5. Число 17 он считал отделенным и тоже самостоятельным. Аргументы по поводу того, что последовательность «2, 3, 4, 5» невероятно редка, не оказывали никакого воздействия.
Эльза считала, что ее телефон скорее содержит числовой ряд из 3, 24, 17, 8, 5, а шестое число необходимо получить сложением всех вместе. Посчитав на салфетке результат, она изменила мнение, сказав, что это число десять, то есть результат суммы последней цифры с количеством данных.
— Поступим, как советует Эльза, — сказал Сурков.
— Почему? — возмутился Людмирский.
— Потому что она посредник.
— А ты — толстый, — хихикнула Эльза.
— Молчать, — приказал Сурков. — Есть еще две новости. И обе они гораздо важнее ваших склок. С какой начать, с плохой или с хорошей?
— Начни с хорошей, — сказала Эльза.
— Я — гениален.
— А хорошая новость? — спросил Людмирский.
— Хорошие новости кончились.
— Ничего себе денек, — возмутилась Эльза.
— Теперь о грустном. Моя гениальность — залог нашего успеха, однако этого мало. Необходимы решительные действия с нашей стороны, чтобы сломать реальность. Я долго думал, почему наш эксперимент не удался, и пришел к выводу, что ошибся в самом начале. Будущее действительно нельзя изменить. Это как река, текущая по руслу: если она устремилась по выбранному пути, то помешать этому невозможно.
— Но… — вставил Людмирский.
— Никаких «но». Взять, к примеру, луч света. Зная скорость и направление, мы с точностью до миллиметра можем определить, где он окажется через год. Наше будущее так же закономерно. Не настолько точно и безупречно, но уверяю вас, что уже в первом классе я предполагал, кем станут мои одноклассники через десять лет. Возможно, что не тех из них посадили, не те спились и не те уехали в Израиль, но в большинстве своем прогнозы мои сбылись, и в этом нет ничего удивительного. Не надо быть провидцем, чтобы предположить, чем вы будете заниматься завтра.
Людмирский и Эльза переглянулись. При этом по их лицам пробежали следы внутренней борьбы.
— Вот видите, — сказал Сурков, — вы и сами делаете прогнозы. Однако глупо делать глупые прогнозы. Или помните поговорку: деньги к деньгам?
— У тебя нет денег, — вставила Эльза.
— Вот именно, — воодушевился Сурков. — У меня пока нет денег, и это надо исправить.
— Вариант с ограблением сберкассы еще рассматривается? — спросил Людмирский.
— И не только сберкассы. Вы слышали о том, что Госстрах уже не является монополистом, а у Госбанка появляются конкуренты? Существует первая букмекерская контора и так далее.
— «Так далее» звучит конкретнее предыдущего, — заметила Эльза.
— Суть моего предложения сводится к следующему: во-первых, необходимо помочь нашим потомкам, так сказать, обозначить мою фигуру — сделать так, чтобы она стала известной и в обозримом, и в отдаленном будущем. Например, заголовками в газетах: «Забавы отечественных миллионеров! Господин Сурков подарил дому инвалидов болид класса "Формула-1"». Или: «Молодой миллионер решает стать первым космическим туристом». А во-вторых, обезопасить моих наследников, ведь если я стану миллионером, они ничем не будут рисковать, сообщая мне шесть номеров — я-то им уже стал.
— Стоп, стоп, стоп, — замотал головой Людмирский, — нестыковочка. Если ты и так им станешь, зачем весь сыр-бор?
— А я лично сомневаюсь, что ты на свой лимон на околоземную орбиту выйдешь, — закатила глаза Эльза.
— Отвечаю по порядку, — сказал Сурков. — Я стану миллионером в кредит, так сказать, заранее. Что касается космонавтики — это верно, на полет мне денег не хватит, а на статью в газете — вполне.
— У тебя есть план, Гоша?
— Есть, — согласился Сурков, — и он очень прост. Мне необходимо взять по кредиту в каждом банке, застраховаться во всех страховых компаниях и постоянно давать интервью на телевидении и радио о том, как мне повезло выиграть в Национальную лотерею.
— Гениально, — похвалил Людмирский, — а отдавать чем будешь?
— Что за вопрос, Лешка? Выиграю и отдам.
* * *
Мелодично булькнул дверной звонок. Сурков открыл дверь и увидел Людмирского в смокинге и бабочке.
— Взял на прокат, — пояснил он.
— Тебе идет. Только я предпочитаю белый.
— Белых не было, да их, скорее всего, и не прокатывают.
— Не практично?
— Наверняка. Эльза здесь? — Людмирский извлек две бутылки шампанского.
— Нет еще.
— Тогда спрячь, а то все вылакает, не успеешь оглянуться.
— Я в холодильник поставлю.
— Я же сказал — спрячь, — настаивал Сурков.
— Знаешь что, тогда сам.
Людмирский закрылся в ванной, пустил воду и долго гремел фаянсом. После чего появился с закатанными рукавами:
— Да, я понял, почему белых смокингов в прокате нет.
Он достал закатанную в целлофан сигару и долго крутил ее в руках, гадая, с какой стороны откусить. Лешка устроился в кресле перед телевизором и стал пускать кольца в потолок.
Эльза опоздала на две минуты. Она успела покрутиться перед зеркалом, прежде чем проскочила в комнату. Передача уже началась, но еще долго крутили рекламу офицерских часов, и ведущий говорил приветственные слова, обещая золотые горы и рай на Земле, когда по проволочному желобу покатился шар с номером.
* * *
Прошло два месяца, за которые Сурков успел взять и потратить полдюжины кредитов, однако выигрыш в лотерею не случился. Интервью, статьи, имиджевые издержки в виде аренды автомобиля с водителем делали дальнейшую отсрочку по выигрышу невозможной.
Сурков направлялся в дом престарелых, где собирался развлечь постояльцев рассказом, как ему повезло, когда его «мерседес» остановился на заправочной станции. Молодой человек достал пачку сигарет и вытряс из нее последнюю.
— Здесь не курят, — сказала Эльза.
— Я знаю, — ответил Сурков и чиркнул зажигалкой.
Зажигалка изрыгнула струйку искр, которая занялась голубым конусом пламени, быстро сошедшим на нет. Сурков сделал еще несколько неудачных попыток добыть огонь, но пламя не появлялось.
— Проклятье, — выругался Сурков и толкнул тяжелую дверь. — Эй, парень, огоньку не найдется?
Проходивший мимо машины заправщик угрюмо показал на вывеску, где было написано: «Минздрав предупреждает: курение очень, очень опасно!» Сурков уже собирался хлопнуть дверью, но появившийся водитель сделал серию жестов руками.
— Что? — спросил Сурков.
— Эта карточка аннулирована, — водитель показал прямоугольник картона с темной полоской.
— Ну и что?
— Ничего, бензин здесь бесплатно не заливают.
— А ты не мог бы кормить свою скотину экономнее?
— Я-то могу, но вот захочет ли она ехать?
— Поехали, — скомандовал Сурков. — Заправимся в городе.
Плану Суркова не суждено было сбыться. «Мерседес» с омерзительной немецкой пунктуальностью заглох, как только кончился бензин, едва не докатившись до столбика с отметкой семнадцатого километра. Суркову и Эльзе ничего не оставалось делать, как бросить разгневанного водителя и ехать автостопом. Дальнобойщики не желали притормаживать возле молодой женщины в деловом костюме и мужчины с бабочкой и в смокинге, а легковушки ломили плату, которой у Суркова не было.
— Хорошо, что мы не взяли Людмирского, — сказала Эльза. — Он бы изнылся до головной боли.
— Перестань, — возразил Сурков, — Лешка — хороший парень.
— Хороший, — согласилась Эльза, — только сволочь.
— Какая муха между вами пролетела?
Сурков развязал бабочку и, кинув через плечо смокинг, зашагал по обочине. Он не делал попыток остановить машину и поэтому удивился, увидев сдающую задом красную «девятку».
— Игорь Сурков? — спросила девушка через опущенное стекло.
— Никак нет! — крикнул Сурков.
— Не скромничайте, это вы.
— Нет, не я, — упрямился Сурков.
— Ну, хорошо, хорошо. Позвольте вас подвезти.
Сурков демонстративно открыл переднюю дверь, приглашая Эльзу сесть.
— Здравствуйте, — сказала Эльза, уловив мысль Суркова. — Меня зовут Эльза, а вас?
Женщина-водитель собралась было обидеться, что ей подсунули для разговора безобразную Эльзу, но, зацепившись языком за собеседницу, провалилась в женскую болтовню. Сурков краем уха улавливал, как дамы обсуждали житейские проблемы, но потихоньку был сморен налетевшим обеденным сном. Напряжение последних дней дало о себе знать: Суркову снился математический кошмар, в котором он складывал цифры, подбивал индексы и проводил камеральные расчеты, но, как и положено, в кошмаре что-то не складывалось, и Сурков вновь приступал к пересчету. Проснулся он от головной боли, но вызванной не кошмаром, а ударом переднего сидения.
— Куда же ты прешь, скотина? — кричала женщина за рулем. — Здесь сороковник висит в самом начале улицы.
— Сама дура, — приветствовал даму нарушитель.
—Что случилось? — спросил Сурков.
— Да этот... козел, — сделала характерный жест женщина, — подрезал.
Только теперь Сурков заметил острую складку металла на капоте машины.
— Это надолго? — спросил он Эльзу.
— Скорее всего, да.
— Я пройдусь, — Сурков выбрался на проезжую часть и наклонился к окну. — Эльза, дай закурить.
Эльза протянула новую купюру достоинством в пятьдесят рублей, такую новую, что казалось, будто ее только что отпечатали.
— О! Да ты богатенький Буратино, — сказал Сурков.
— Я богатенькая Мальвина, а Буратино — это ты, а с Пьеро тебя знакомить не надо.
Сурков задумчиво сунул полтинник в карман и побрел вдоль улицы, рассуждая, что на Мальвину Эльза не похожа, он — на Буратино, а Людмирский, конечно, нытик, но пока еще стихи не пишет.
Он вошел в ближайший гастроном и, протянув деньги, ткнул пальцем в витрину.
— Дайте мельче, — послышался недовольный голос из-за окошка.
— Хм, — изумился Сурков. — Да мельче не бывает.
— У меня тоже сдачи нет.
— Ну, давайте две пачки.
— Еще десять рублей.
— Ну, давайте что-нибудь другое! — начал терять терпение Сурков.
В окошке появилась полосатая пачка сигарет и розовый прямоугольник бумаги с голубой окантовкой. Почему-то Сурков не узнал его сразу и несколько раз посмотрел на просвет билет «Национальной лотереи».
— Это мне? — возмутился Сурков.
В этот момент кто-то из прохожих похлопал его по плечу.
— Молодец, Сурков, так держать.
Сурков оторопело оглянулся. Он уже стал привыкать, что люди на улице сначала улыбались, потом здоровались, а вот теперь даже стали его похлопывать.
— Но я... — возразил было Сурков.
Возражать было поздно, никто не собирался с ним спорить, и, сунув в карман билет, Сурков пошел домой. Он долго звонил, стучал и даже успел побарабанить в дверь ногой, но чуть позже вспомнил о ключе и отпер дверь. Людмирский стоял в прихожей, прислонившись спиной к стене, и старался дышать тише.
— Кого боимся? — спросил Сурков.
— Кредиторов, — шепотом ответил Людмирский.
«Наверное, Эльза в чем-то права», — подумал Сурков. Но Людмирский не стал ныть, он только сполз по стене и, как показалось Суркову, совсем перестал дышать.
— Все нормально, Лешка, все о'кей, — как можно бодрее сказал Сурков. — Сейчас будет тебе последнее задание.
Сурков достал из кармана лотерейку и, найдя в смокинге паркер для кредитных договоров, заполнил билет и протянул Людмирскому.
— На, Лешка, отправь.
Людмирский посмотрел на бланк «Национальной лотереи», и ему стало плохо.
— Все хорошо, Лешка, это верняк. А талончик спрячь от Эльзы и не говори ей ничего.
Последнее указание подействовало на Людмирского ободряюще. Он все еще нехотя поднялся и, скомкав билет, вышел.
Прошло почти двадцать минут, когда в дверь настойчиво позвонили.
«Вот и кредиторы», — подумал Сурков. Он не спеша завязал бабочку, надел смокинг, внимательно осмотрел себя в зеркало и отворил дверь. На пороге стояла озабоченного вида Эльза все в том же костюме, на котором на сей раз угадывались не то следы борьбы, не то чрезмерной спешки.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего, — ответил Сурков.
— Странно, — сказала Эльза, отстраняя молодого человека.
Она осмотрела кухню, затем комнату и даже заглянула под кровать.
— Ты любовницу ищешь? — спросил Сурков.
— Людмирского.
— Так это не одно и то же.
Эльза лихо извлекла «Макаров» и направила его в грудь Суркова.
— Что здесь было?
— Ничего, — снова сказал Сурков, демонстративно поднимая руки.
На губах Эльзы мелькнула растерянная улыбка.
— Ты обыграл меня, Сурков.
Эльза сделала жест, словно пригладила волосы, и в ее руках послушно осталась каштановая шевелюра.
Она двумя пальцами сложила складку на своей щеке и надавила так сильно, что кожа лопнула, расползаясь от уха. Эльза отделила полоску розовой ткани, обнажая под ней молодую кожу, другое лицо, которое уже не хотелось называть Эльзой.
— С меня хватит, — сказал Сурков. — Пока ты не разбросала по комнате свои протезы, может объяснишь?
— Нет, — сказало создание, которое еще недавно называлось Эльзой.
— Но... — Сурков попытался возражать, ожидая чего угодно, но только не того, что произошло в следующую секунду.
Пистолет в руках создания тихо кашлянул, и грудь обожгла раскаленная игла, испортившая смокинг. Сурков крутнулся на немеющих ногах, но попытку к бегству предотвратил второй хлопок, ударивший в спину и поваливший на пол непослушное тело.
|
|
